Почему важно говорить о невербальном поведении при лечении личностных расстройств? Потому что именно через невербальное поведение разыгрываются основные конфликты личности. Дело не только в том, ЧТО говорит человек, но в том КАК он взаимодействует с другими людьми.
Это обусловлено тем, что до трех лет у ребенка все общение и удовлетворение потребностей основано на невербальном взаимодействии с матерью. Сочетание темперамента ребенка и достаточно чуткого окружения помогает ему удовлетворять потребности и выдерживать фрустрацию. Если в раннем детстве заботящиеся близкие не помогли ребенку регулировать и понимать эмоциональные состояния, не замечали и не называли его состояния, то уже выросший взрослый также не сможет понимать свои эмоции, поэтому будет впадать в аффективные бури, выражать свои эмоции невербально и бессознательно разыгрывать привычные конфликты.
Важность невербального контакта можно увидеть на видео ( https://www.youtube.com/watch?v=FaiXi8KyzOQ ) с экспериментом «Неподвижное лицо». Когда мать перестает эмоционально откликаться на ребенка, он сразу понимает, что что-то не так. Малыш задействует все возможные способы, чтобы эмоционально «расшевелить» маму: тянется к ней, хватает, показывает в сторону, издает громкий визг. Когда все это не срабатывает, он начинает плакать от непонимания: что «сломалось» в маме? Что произошло?
Если окружение не откликается на ребенка, то он оказывается излишне фрустрирован, не может сам себя регулировать и пытается привлечь больше внимания для выживания. Этот невербальный опыт создает квинтэссенцию привычного переживания себя/мира и реакций. В момент сильной эмоции происходит запечатление в памяти образов себя и другого: «Какой я?» и «Какой другой?».
Когда мать откликается на эмоции ребенка, она помогает понять внутренние переживания и причину в внешнем мире. Если мать отзывчива к потребностям ребенка, у него возникает удовольствие, а также образ себя и мамы как хороших и любящих друг друга. Если на ребенка не откликаются в моменте, то он переживает сильную фрустрацию, переживает себя как брошенного, а маму как ужасно плохую, покидающую или атакующую.
Если периоды фрустрации непродолжительные, то ребенок учится выдерживать эмоции и начинает понимать, что переживает противоречивые чувства к одному и тому же человеку: мама бывает и хорошей, и плохой и для него, но это одна и та же мама. Таким образом ребенок учится одновременно выдерживать положительные и отрицательные эмоции, понимать, что другой человек не идеальный и не тотально плохой.
В итоге ребенок создаёт целостный образ себя и других людей, что помогает быть устойчивым к фрустрации и противоречиям во взрослом возрасте. Когда он вырастет, то сможет действовать согласованно и последовательно, учитывая интересы свои и окружающих людей. Но если ребенку не помогали справляться с эмоциями в раннем детстве, он будет метаться между тотально плохими и идеализированными образами себя и других людей, раздираемый противоречиями, поэтому его поведение для других также будет противоречиво и хаотично.
Этот важный процесс формирования образа себя и других людей происходит у ребенка до 3 лет ребенок, пока он еще не научился в полной мере говорить, поэтому этот ранний опыт запечатляется в довербальном типе память.В итоге у человека формируются неосознаваемые паттерны — слепки переживаний-реакций, которые помогли в детстве адаптироваться к окружению. Когда мы вырастаем, этот ранний опыт начинает предопределять наши восприятие и реакции. Этот тип памяти создает у нас «бессознательные предикции» — образ того, какой мир и как мы должны на него реагировать. Поэтому мы так часто попадаем в ловушку разыгрывания одних и тех же паттернов с разными людьми и в разных ситуациях. Но эти паттерны реакций, сформированные на основе прошлого опыта, не всегда эффективны. Ситуации и задачи развития уже другие, к тому же во взрослом возрасте нам доступно больше способов удовлетворения потребностей, чем в детстве. Это запечтления негативного раннего опыта похоже на выученную беспомощность у животных. Если медвежонка все детство привязывали к столбу, он вырастает и продолжает ходить по кругу, хотя уже не скован в движениях. Чем более деструктивные паттерны сформировались с детства, чем они ригидны (автоматизированы, закостенелы, невосприимчивы к изменению), тем с большей вероятностью у человека будет расстройство личности.
К сожалению, наше вербальное представление о себе может быть отделено от привычного невербального опыта и способа поведения. То есть мы можем думать о себе одно, а вести себя совершенно противоположным способом и будем не способы заметить об этом без помощи другого. Например, человек может быть искренне уверен, что он очень добрый, отзывчивый и им все пользуются, но совсем не замечать, как жесток бывает с другими людьми и как использует свою жертвенность для манипулирования. ТФП помогает заметить привычные неосознаваемые паттерны в кабинете терапевта и научиться по-другому переживать, воспринимать реальность и взаимодействовать с окружением.
Это обусловлено тем, что до трех лет у ребенка все общение и удовлетворение потребностей основано на невербальном взаимодействии с матерью. Сочетание темперамента ребенка и достаточно чуткого окружения помогает ему удовлетворять потребности и выдерживать фрустрацию. Если в раннем детстве заботящиеся близкие не помогли ребенку регулировать и понимать эмоциональные состояния, не замечали и не называли его состояния, то уже выросший взрослый также не сможет понимать свои эмоции, поэтому будет впадать в аффективные бури, выражать свои эмоции невербально и бессознательно разыгрывать привычные конфликты.
Важность невербального контакта можно увидеть на видео ( https://www.youtube.com/watch?v=FaiXi8KyzOQ ) с экспериментом «Неподвижное лицо». Когда мать перестает эмоционально откликаться на ребенка, он сразу понимает, что что-то не так. Малыш задействует все возможные способы, чтобы эмоционально «расшевелить» маму: тянется к ней, хватает, показывает в сторону, издает громкий визг. Когда все это не срабатывает, он начинает плакать от непонимания: что «сломалось» в маме? Что произошло?
Если окружение не откликается на ребенка, то он оказывается излишне фрустрирован, не может сам себя регулировать и пытается привлечь больше внимания для выживания. Этот невербальный опыт создает квинтэссенцию привычного переживания себя/мира и реакций. В момент сильной эмоции происходит запечатление в памяти образов себя и другого: «Какой я?» и «Какой другой?».
Когда мать откликается на эмоции ребенка, она помогает понять внутренние переживания и причину в внешнем мире. Если мать отзывчива к потребностям ребенка, у него возникает удовольствие, а также образ себя и мамы как хороших и любящих друг друга. Если на ребенка не откликаются в моменте, то он переживает сильную фрустрацию, переживает себя как брошенного, а маму как ужасно плохую, покидающую или атакующую.
Если периоды фрустрации непродолжительные, то ребенок учится выдерживать эмоции и начинает понимать, что переживает противоречивые чувства к одному и тому же человеку: мама бывает и хорошей, и плохой и для него, но это одна и та же мама. Таким образом ребенок учится одновременно выдерживать положительные и отрицательные эмоции, понимать, что другой человек не идеальный и не тотально плохой.
В итоге ребенок создаёт целостный образ себя и других людей, что помогает быть устойчивым к фрустрации и противоречиям во взрослом возрасте. Когда он вырастет, то сможет действовать согласованно и последовательно, учитывая интересы свои и окружающих людей. Но если ребенку не помогали справляться с эмоциями в раннем детстве, он будет метаться между тотально плохими и идеализированными образами себя и других людей, раздираемый противоречиями, поэтому его поведение для других также будет противоречиво и хаотично.
Этот важный процесс формирования образа себя и других людей происходит у ребенка до 3 лет ребенок, пока он еще не научился в полной мере говорить, поэтому этот ранний опыт запечатляется в довербальном типе память.В итоге у человека формируются неосознаваемые паттерны — слепки переживаний-реакций, которые помогли в детстве адаптироваться к окружению. Когда мы вырастаем, этот ранний опыт начинает предопределять наши восприятие и реакции. Этот тип памяти создает у нас «бессознательные предикции» — образ того, какой мир и как мы должны на него реагировать. Поэтому мы так часто попадаем в ловушку разыгрывания одних и тех же паттернов с разными людьми и в разных ситуациях. Но эти паттерны реакций, сформированные на основе прошлого опыта, не всегда эффективны. Ситуации и задачи развития уже другие, к тому же во взрослом возрасте нам доступно больше способов удовлетворения потребностей, чем в детстве. Это запечтления негативного раннего опыта похоже на выученную беспомощность у животных. Если медвежонка все детство привязывали к столбу, он вырастает и продолжает ходить по кругу, хотя уже не скован в движениях. Чем более деструктивные паттерны сформировались с детства, чем они ригидны (автоматизированы, закостенелы, невосприимчивы к изменению), тем с большей вероятностью у человека будет расстройство личности.
К сожалению, наше вербальное представление о себе может быть отделено от привычного невербального опыта и способа поведения. То есть мы можем думать о себе одно, а вести себя совершенно противоположным способом и будем не способы заметить об этом без помощи другого. Например, человек может быть искренне уверен, что он очень добрый, отзывчивый и им все пользуются, но совсем не замечать, как жесток бывает с другими людьми и как использует свою жертвенность для манипулирования. ТФП помогает заметить привычные неосознаваемые паттерны в кабинете терапевта и научиться по-другому переживать, воспринимать реальность и взаимодействовать с окружением.